class="p1">Я встречаю Андрея на вокзале Кингс-Кросс. Вечер пятницы. Повсюду толпы народа, люди спешат с работы по пабам. Есть такая традиция в Лондоне – идти по пятницам с коллегами в ближайший паб и выпивать пару пинт пива. Или чего покрепче. Кто не пьет – добирается поскорей до дома, устраивает семейный ужин и пакует вещи для завтрашней прогулки за город. А мы по пятницам собираемся литературным сообществом обсудить чью-нибудь поэзию или прозу, вынести вердикт, а потом поговорить о высоком за той же пинтой пива.
Андрей, поэт с Ньюмаркета, прислал как-то свои стихи в газету, мы с ним пару раз списались, потом созвонились, и на почве литературных интересов сдружились. В этот раз я зазвала его в Лондон на наши литературные вечера, посмотреть, послушать. А вообще он приехал в музыкальную студию записать свой диск. Потому что он не только стихи сочиняет, но и музыку пишет, сам на гитаре подыгрывает. Бард, в общем. Андрей выходит из вагона, с трудом пробирается к выходу, находит меня, растерянно озирается по сторонам и уже через минуту выдыхает:
– Ну и зоопарк!
– Это Лондон, – смеюсь я.
– Провались он, ваш Лондон! Не жил, не живу, и не буду жить. Скажи, ты за этот год, что живешь тут, хоть раз в провинцию выбиралась? Как Англия выглядит знаешь? Настоящая Англия, а не этот интернациональный зверинец! Слушай, Ленчик, тебе обязательно нужно приехать к нам в Ньюмаркет! Луга, поля, просторы – хоть воздухом настоящим подышишь.
Я не возражаю. Когда постоянно живешь в Лондоне, действительно забываешь, что остров Лондоном не ограничивается. Я очень люблю выезжать за город. И когда кто-нибудь из знакомых говорит в сердцах: «Надоела эта сумасшедшая страна, уеду домой!», я всегда осторожно предлагаю для начала уехать из Лондона.
Город и вправду сумасшедший. Знакомый юрист сравнил его с вампиром, который пожирает энергию людей. Только очень сильные и целеустремленные люди могут оказать ему сопротивление. И вознестись высоко-высоко, на такие вершины, о которых они на своей родине и мечтать не могли. Остальные покорно приносят ему в жертву свои деньги, время, молодость, друзей и близких, свои мечты и планы. Лондон неприхотлив. Он пожирает все и выплевывает людей на обочину жизни. Но мало кто в силах противостоять его мощной энергетике. Он притягивает людей, как магнит. Люди становятся жертвами собственных иллюзий. Иллюзии богатства, иллюзии успеха, иллюзии красивой жизни.
Андрея Лондон раздражает. Он живет на конной ферме, и после тишины и простора полей и пастбищ, Лондон с его переполненным транспортом, пробками, выхлопными газами, толпами вечно спешащих людей кажется огромным муравейником. Поэтому в столицу Андрей выбирается редко и по очень серьезным поводам. На мастер-классе к нему относятся всерьез, внимательно разбирают стихи, охотно слушают песни. Стихи его похожи на есенинские, простые вечные понятия: ночевка в поле, дым от костра, табун лошадей на рассвете, верные друзья да неразлучная гитара. При этом сам он совсем не прост, и хотя играет простого колхозного паренька, табунщика и рубахи-парня, за спиной пять лет в столичном Киеве и психологический факультет. Была возможность сравнить и определиться в жизни.
Через два месяца подвернулась оказия. После двух лет лондонской жизни подруга решила вернуться на родину, послезавтра – ее день рождения, и хочется провести его как-то особенно, чтобы запомнилось. Предлагаю ехать на конную ферму. Серьезное место, разводят племенных жеребцов, каждый под миллион фунтов стоимостью. Поедем с ночевкой, пиво, шашлыки, хороший вечер с песнями под гитару. Забираем своих мужчин и уже на следующий день едем в Ньюмаркет, наслаждаясь солнечным субботним утром и осенними красками за окном. Как только Лондон скрывается из виду, начинаются холмы и перелески, картина, не очень отличная от среднерусской полосы, без особой экзотики. Только трава ярко-зеленая, несмотря на середину октября, и берез не наблюдается.
Андрей встречает нас на машине в Кембридже, закупаем пару ящиков пива и всякой снеди и катимся к нему в Ньюмаркет.
Полдня ходим, как чумные, с трудом привыкая к бескрайним лугам и высокому чистому небу с черными косяками уток. Плотность населения – по одному человеку на каждый квадратный километр. Зато великое множество коней – красивых, сильных, блестящих с говорящими черными глазами и шелковистыми гривами, развевающимися на ветру. Небо, поле и ветер. Свобода.
– Что, чудики, ошалели? – смеется Андрей. – Зажались в своем Лондоне, забыли, как воля вольная выглядит? – А сам ходит среди своих питомцев, похлопывает их по крутым спинам, обнимает за мохнатые шеи, разговаривает на своем языке. И кажется, он вполне на своем месте – высокий, крепкий, длинноногий, и, хочется сказать, такой же породистый рысак.
– Ни на какую стройку меня не заманишь! – кричит он нам через поле. – Никакими деньгами! Жить в комнатушке на четверых, по утрам в метро жаться, а потом кирпичи до вечера подавать?! Ни за что на свете! Не продам свою волю вольную ни за какую валюту!
Хитрит немного. Рисуется. Потому что зарабатывает он совсем неплохо. Не хуже наших строителей в Лондоне. Только в отличие от них занимается своим любимым делом.
К вечеру мы немного приходим в себя, организуем костерок у реки, нанизываем на прутья куски баранины. К нам присоединяются друзья Андрея, двое парней с той же фермы. Оба из Украины, специалисты-конники. Приехали по рабочим визам, живут в стране по два-три года. Ничего не делают нового, чего на украинских конных заводах не делали. Только зарабатывают по тридцать тысяч фунтов в год. Андрей и его напарники выросли на конном заводе в Харьковской области, с ранних лет лошади для них как родные, а иногда даже ближе и понятнее людей.
– Я езжу на лошади с пяти лет, – рассказывает Игорек, лохматый рыжий парень с веснушками по всему лицу, – занимался в конной секции. С двенадцати лет пас табун. Детей на конном заводе приучают к лошадям с малолетства, да и работа конюха считается крутой. Парни с конного завода всегда считались отчаянными, потому что с детства привыкаешь к риску. А рисковать приходится каждый день. Когда пасешь табун, он может чего-то испугаться, сорваться, и все это стадо в двести пятьдесят голов будет нестись в неизвестном направлении сломя голову. А ты догоняешь их верхом на лошади, идешь наперерез – и передних кобыл кнутом по морде. Только так их можно остановить. Побоишься – сметут и затопчут.
– Английский? – смеется Михася, невысокий коренастый брюнет лет двадцати пяти. – Когда я приехал в Англию, я знал только «ай эм сори» и «ай эм рашн». Да, меня взяли. Потому что я знаю эту работу лучше всех. Ковбои, знаешь ли, тоже иностранных языков не учили. Моя английская хозяйка сказала: «Ты плохо знаешь английский, Майкл, но ты очень хорошо знаешь лошадей». Похвалила, в общем. Я уже три года в стране, она мне в прошлом году визу продлевала и сказала, через год еще раз продлит, если я захочу остаться.
Мы, конечно, интересуемся, как люди из украинских колхозов попадают в Англию на подобные фермы, потому что нам хорошо известно, что девяносто процентов наших знакомых украинцев, независимо от образования и опыта работы, в Лондоне вкалывают на стройках.
– Есть такая программа, которая занимается поставкой украинских кадров в Англию, они очень доброжелательно относятся к украинским конникам, и квалификация наших конников очень высока. Я в Англии уже два года и могу подтвердить, что мы намного ближе к лошадям, чем англичане. Может быть, потому что у нас нет такой цивилизации и мы растем вместе с лошадьми. Работа это тяжелая, работа безотрывная, потому что лошади хотят есть и пить каждый день. Они постоянно требуют внимания и заботы. Но я не воспринимаю это как нагрузку, потому что я их люблю, для меня в удовольствие работать с ними. Я не считаю это работой в традиционном понимании. Ею нельзя заниматься с восьми до пяти. Это жизнь.
Мы ночуем в просторном фермерском доме, отведенном для наемных конников. У каждого из парней отдельная комната, на первом этаже гостиная и кухня. Никто их не контролирует, свободу не ограничивает. Они знают свою работу и делают то, что полагается делать. Хозяева общаются с ними на равных, конюхи из местных относятся уважительно.
Англичане помешаны на лошадях.
